Командировка [litres] - Борис Михайлович Яроцкий

— Я докладывал в Центр. Но дошла ли моя информация до политбюро?

— Дошла, — сказал Тарас Онуфриевич. — Когда Юрий Владимирович огласил цифру, что по воле конгресса США народонаселение Советского Союза будет сокращено на одну треть, Брежнев махнул рукой: «Байки». Потом эта цифра, насколько мне известно, была названа Горбачеву, и он с ней согласился. Тогда он был на Мальте, знакомил американского президента с противоракетной обороной Советского Союза.

— И он не протестовал, что американцы запланировали уничтожить одну треть наших граждан?

— Наоборот! Пообещал создать на территории своей страны несколько «горячих точек». Чтоб суммарные потери были равны одной большой войне. За эту услугу он попросил кредит. Разумеется, для себя лично. — И чтоб не отвлекаться, Тарас Онуфриевич подытожил основную мысль:

— Ты, Ваня, правильно определил: главную ставку Америка делает на ускоренное истребление населения вероятного противника без применения оружия массового поражения. И то, что ты как микробиолог ищешь это самое оружие именно здесь, на Украине, в городе ВПК, вполне вероятно, что ты его найдешь.

Тут Тарас Онуфриевич сделал продолжительную паузу, задумчиво покачал головой.

— Только вряд ли тебе удастся доказать, что именно это оружие будет применено против нас. Не с таким арсеналом надо выходить на бой. Я имею в виду вашу заводскую лабораторию.

Иван Григорьевич возразил:

— У нас, Тарас Онуфриевич, специалисты не хуже, чем в Исследовательском центре Пентагона.

— Верю. Но вы не работаете, как они: у вас все на виду.

— Почему на виду? — изумился гость. — Кому положено молчать, тот молчит.

— Не оправдывайся. Я старый контрразведчик. Мне-то видней.

— Вы ко мне внедрили своего человека?

— Давно.

— Кто он?

— Кто тебя прикрывает. Ты совершенно не знаешь Прикордонного. Тебе известно, что ЦРУ за тобой охотится?

— Догадываюсь.

— А что ты как разведчик предпринял?

— С кем попало не общаюсь.

— А встреча с сыном? А то, что твой сын привел за собой «хвост»? Как ты это расцениваешь? Я тебе неслучайно подсунул священника. Кстати, твоего давнего друга. Он один раз тебя уже уберёг от верной смерти.

— И как же?

— Это детали контрразведки. Ты занимайся своим делом.

— А что с теми церэушниками, что за мной охотились?

— Пришлось от них избавиться. Хотя это было и нежелательно. Рановато.

— Это не повредит сыну?

— Пожалуй, нет. Обстановка вокруг него стабильная.

— Эдвард скоро возвращается из Штатов. Он мне должен привезти полтора миллиона.

— Если должен, то привезет. И ты с ним встретишься. А относительно провоза валюты обе таможни будут предупреждены.

— Он прилетает в Шереметьево.

— Прекрасно. Там тоже наши хлопцы.

Хозяин в истоптанных унтах прошелся по кабинету, заложив большие пальцы за меховую безрукавку. Иван Григорьевич, не показывая вида, следил за его движениями. Походка деда напоминала походку вождя, каким его показывали в кино. Только вождь держал в руках незажженную трубку, а Тарас Онуфриевич закуривал самую раздешевую в СНГ «Приму».

— У вас же астма! — удивился гость. — Славко передал вам французские ингаляторы и чтоб я вам показал, как ими пользоваться.

— У меня астма, Ваня, и не ночевала, — сказал Тарас Онуфриевич. — Этой поганой болезнью страдает Евдокия Кононовна, преподавательница шифровального дела. Когда-то в Мадриде она попала в митинговую свалку. Полиция на митингующих выпустила какое-то ОВ, раздражающее гортань. Вот Евдикия Кононовна и наглоталась этой гадости. И Центру ничего не оставалось, как отозвать эту опытную шифровальщицу. Ну а я ее к себе заманил. Воздух у нас целебный. Вот она и преподает и лечится. Методист она превосходный. Надеюсь, ты с ней познакомишься. Я к чему? Не все же ты будешь искать эту проклятую агрессивную молекулу. А у меня, хлопче, уже работоспособность хреновата. Да и ты не мне чета — в науках преуспел, дипломированный профессор. А я лишь фанатичный практик. По уровню знаний ты уже давно академик. И школа наша не вечно будет микроскопической.

— Но здесь же только детвора!

— Ваня, тебе ли объяснять, что разведчиков готовят с детства. Как это делалось в Китае при династии Хань. Ты упоминал одного из чингизидов. Так вот. И Чингизхан готовил разведчиков, пользуясь ханьским опытом. Русские цари, как и нынешние президенты, дальнозоркостью похвалиться не могли. Начал было свою школу Феликс Эдмундович, но ему не дали работать по призванию. Что-то успел Юрий Владимирович. Но только «что-то». Кстати, это он дал добро на учреждение нашей школы. Он и счет нам открыл. В данный момент мы как тот дубок, который корни пустил, а верхушку ему сломали. У такого дерева задерживается рост, зато оно потом даст несколько побегов. Наше время, Ваня, впереди. Жаль, что я его не увижу. А ты, даст бог, не только увидишь, но и на него потрудишься. Я счастлив, что большинство моих воспитанников оправдали мои надежды. И ты в их числе. Твой талант я заметил, когда ты, пятиклассник, занимался с моим туповатым Славком. Славку не дал бог таланта ни по какому направлению.

— Но он мэр большого индустриального города, — мягко напомнил Иван Григорьевич. — Его ценят в Киеве.

— «В Киеве», — передразнил Тарас Онуфриевич. — Если б он не жрал водку, точнее, коньяк… А пьет он от слабоволия. Таких мэров на Украине, к счастью, или к сожалению, великое множество. И политолог из него не получился. Даже не защитил кандидатскую. На Москву обиделся. Видите ли, его научный руководитель выкрал у него закрытые данные по ВПК и опубликовал их в Америке.

Это Иван Григорьевич уже слышал от самого Славка.

— А ценное у него, пожалуй, одно, — продолжал Тарас Онуфриевич. — Он, как и мы с тобой, ненавидит оккупантов.

— То есть?

— Всех наших забугорных доброхотов. — И тут же уточнил: — Славко догадывается, что ваша лаборатория работает против американцев, и поэтому он тебе всячески помогает.

— Спасибо ему, — поблагодарил Иван Григорьевич, радуясь, что старый чекист нашел и для своего неталантливого сына доброе слово, и, коль речь коснулась лаборатории, спросил напрямик:

— Посоветуйте, как быть: продолжать ли поиски без нужного оборудования или же подождать?

— Сидеть сложа руки вы уже не сможете — ни ты, ни профессор Гурин, — ответил Тарас Онуфриевич. — Вы же не на необитаемом острове. Не мне вам напоминать, что есть Москва с прекрасными лабораториями. Сам же признаешь: идет война, и Белый дом додумался исподволь кастрировать наших женщин. И если наши ученые не скажут свое веское слово, то как же страна поднимется на бой? Пока сработает инстинкт самосохранения, уже может быть поздно. Вот тебе мой совет.

— Я вас понял, — сказал Иван Григорьевич. — Пока анализы будем отправлять в Москву.

Хозяин не стал далеко провожать гостя, вышел на крыльцо, пожал руку.

— Ну, бывай. И не